С. В. Ушакова (Москва, Государственный исторический музей)
Из сборника «Деньги в российской истории. Вопросы производства, обращения, бытования. Вып. 2 / Сб. материалов Второй международной научной конференции (16—18 октября 2019 г., Санкт-Петербург).»
Романы И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» (1927) и «Золотой теленок» (1931) без преувеличения можно назвать художественной энциклопедией своей эпохи, подчас отражающей ее точнее, чем многие официальные документы того времени. Поэтому, с поправкой на художественный характер этих произведений, их можно и нужно изучать как исторический источник. Романы были написаны в переломную эпоху в экономической жизни государства. Они отражают множество реалий своего времени, которые могут дать пищу для размышлений для специалиста в области разнообразных дисциплин — филологии, психологии, социологии, экономики. И в том числе нумизматики и бонистики. На страницах романов фигурируют самые разные денежные суммы в самых разных контекстах. При этом необходимо иметь в виду, что остросатирический характер романов позволял авторам касаться самых злободневных тем (разумеется, не переходя известной черты). Это утверждение можно проверить на примере главного героя обоих романов — Остапа Бендера. В его лице не раз подвергаются критике устои Советского государства, он не состоит в партии. Но все это и многое другое прощает-ся авторам романов, потому как Бендер — персонаж плутовского плана, жулик и уголовник, стоящий вне советского общества. А потому он не мог быть обвинен в том, что он «плохой коммунист». Такие вольности могли себе позволить лишь авторы сатирического жанра — И. Ильф и Е. Петров, Ю. К. Олеша, М. М. Зощенко.
Обращаясь к деньгам в романах, следует сказать, что авторы используют их как еще один инструмент сатиры. Наряду с гротеском, метки-ми характеристиками, гиперболизированными чертами характера персонажей, в произведениях приводятся цены, зарплаты и т. Д. Читатель точно знает, сколько потратил Воробьянинов на «Титаник», чтобы покрасить волосы (3 рубля 12 копеек за полугодовой флакон), сколько стоила чернильница «Лицом к деревне», купленная для «Рогов и Копыт» (150 рублей) и т. д. Это позволяет читателю погрузиться в мир книги, подчеркивает ее злободневность. Чернильница за 150 рублей в 1930 г. была роскошью.
В романе отражены многие аспекты товарно-денежных отношений и сопутствующих им операций второй половины 1920-х гг.: купля-продажа, распространение облигаций госзайма, аукционы, частное предпринимательство, его кредитование, мошенничество. На приме-ре приключений героев мы можем проследить работу денежной сис-темы на протяжении всей эпохи НЭПа. Как известно, ко времени на-писания романов денежная система СССР находилась в относительно устойчивом состоянии, хотя ко времени первой журнальной публикации «Золотого теленка» на фоне свертывания НЭПа началась инфляция и рост цен. В результате денежной реформы 1922—1924 гг. в обращении появились серебряные и медные монеты, бумажные червонцы, обеспеченные (хотя и не полностью) золотом. Поэтому реалий начала 1920-х гг. с «лимонами», «совзнаками» и гиперинфляцией мы в романах не найдем. Однако в некоторых случаях в романах есть отсылки к первой половине 1920-х гг.
Так, история финансовых махинаций подпольного миллионера А. И. Корейко (героя «Золотого теленка») началась в 1922 г. в Москве, где под его руководством открылась химическая артель «Реванш». Корейко отличался предприимчивой жилкой и исключительным чутьем на наживу. И только благодаря сложившимся обстоятельствам в экономическом со-стоянии страны была возможность заработать так и столько, как он.
«Он переезжал из банка в банк, хлопоча о ссудах для расширения производства. В трестах он заключал договоры на поставку химпродуктов и получал сырье по твердой цене. Ссуды он тоже получал. Очень много времени отнимала перепродажа полученного сырья на госзаводы по удесятеренной цене, и поглощали множество энергии валютные дела на черной бирже, у подножия памятника героям Плевны».
Следующим пунктом в маршруте Корейко стала «южная республика», где начиналось строительство электростанции. С целью улучшить условия строительства, герой вызывается организовать сопутствующее к станции доходное предприятие — продажу открыток с видами строй-ки. В итоге предприятие действительно приносило доход, в убыток электростанции и исключительно в карман Корейко.
В результате хитрых комбинаций, постоянных переездов и благодаря несомненному таланту зарабатывать Корейко стал обладателем астрономической суммы в 10 млн рублей. «Он чувствовал, что именно сейчас, когда старая хозяйственная система сгинула, а новая только начинала жить, можно составить великое богатство. Но уже знал он, что открытая борьба за обогащение в советской стране немыслима. И с улыбкой превосходства он глядел на жалкие остатки нэпманов…». Корейко завладел огромной суммой. В 1925 г. средняя годовая зарплата промышленных рабочих в СССР составляла 570 рублей. Путем несложных арифметических под-счетов можно заключить, что «капитал» Корейко мог бы пойти на годовое жалованье более 17 000 ленинградских рабочих, что, даже принимая во внимание рост заработной платы за вторую половину 1920-х гг., было очень много. «Партийный максимум» зарплаты, которую в начале 1930-х гг. могли получать коммунисты, составлял 225 рублей.
События «Двенадцати стульев» разворачиваются в 1927 г., когда по-явились первые признаки свертывания НЭПа. Истории второстепенных персонажей романа рассказывают о всевозможных методах заработка, об отношении к деньгам и сохранившемся у граждан «рыночном сознании». В качестве примера приведем отрывок, где отец Федор (Востриков) выкупает сведения о стульях (якобы принадлежавших Воробьянинову) у престарелого архивариуса В. В. Коробейникова.
«Варфоломеич запросил сто рублей. Память брата посетитель расценивал значительно ниже, рублей в тридцать. Согласились на пятидесяти.
— Деньги я бы попросил вперед, — заявил архивариус, — это мое правило.
— А это ничего, что я золотыми десятками? — заторопился отец Федор, разрывая подкладку пиджака.
— По курсу приму. По девять с полтиной. Сегодняшний курс.
Востриков вытряс из колбаски пять желтячков, досыпал к ним два с полтиной серебром и подсунул всю горку архивариусу».
Этот небольшой отрывок наполнен множеством разнообразных сведений. Во-первых, героями сцены выступают «желтячки» — царские золотые 10-рублевые монеты, которые, как мы понимаем из контекста, имели (неофициально) хождение у населения. И даже престарелый архивариус знает нынешний курс царской десятки к советскому червонцу. Во-вторых, тот факт, что отец Федор имел некоторые сбережения в золотых десятках, говорит о том, что, несмотря на все усилия государства, на-селение все еще предпочитало сохранять накопления в более стабильной валюте. Чуть ранее говорится, что эти деньги были добыты отцом Федором уже после революции и Гражданской войны. И, в-третьих, само определение царских десяток как «желтячков» дает нам еще один вариант лексической формы названия денег, явно народного происхождения.
Следующая сцена происходит на вокзале, откуда отец Федор следует в Москву: «Кассир, суровый гражданин, долго возился с компостерами, пробивал на билете кружевные цифры и, к удивлению всей очереди, да-вал мелкую сдачу деньгами, а не благотворительными марками в пользу детей». Еще одна яркая иллюстрация отношения советских граждан к, казалось бы, такому повседневному действию — покупке билетов. В приведенной цитате говорится о благотворительных марках, которые обязаны были распространять кассиры в общественных и государственных организациях. Протесты против такого насаждения «благотворительности» официально квалифицировались как форма «антисоветской агитации».
Красной линией повествования проходит история жизни редакции «Станок», где среди всяких прочих событий комсомолец Авдотьев собирал кружок автомобилистов, целью которого было купить автомобиль и пользоваться им по очереди. Эта история как нельзя лучше отражает специфику бытования денег в указанный период.
«– Ты, старый матрац, — говорил Персицкий голубоглазому юноше, — на это даже денег не нужно давать. У тебя есть заем двадцать седьмого года? На сколько? На пятьдесят? Тем лучше. Ты даешь эти облигации в наш клуб. Из облигаций составляется капитал. К августу мы сможем реализовать все облигации и купить автомобиль?
— А если моя облигация выиграет? — защищался юноша.
— А сколько ты хочешь выиграть?
— Пятьдесят тысяч.
— На эти пятьдесят тысяч будут куплены автомобили. И если я выиграю — тоже. И если Авдотьев — тоже».
Упомянутые займы, как правило, распространялись принудительно, на сумму части жалования, поэтому Персицкий уверен, что у его коллег есть подобные облигации. Также из контекста мы понимаем, что облигации выступали предметом обмена и вложений среди трудящегося на-селения. Существовала надежда на то, что облигация обязательно вы-играет. Стоит отметить, что автомобилисты таки получили заветный автомобиль с помощью тех самых облигаций.
В романе также есть яркая иллюстрация того, как обычно происходи-ли тиражные розыгрыши подобных облигаций. Театр Колумба, который приобрел стулья Воробьянинова на аукционе, уезжает в поездку по Волге на так называемом тиражном пароходе. С целью пропаганды пароход следовал по Волге, распространяя облигации непосредственно перед розыгрышем. Театр выступал частью «развлекательной программы». На такие поездки не жалели средств и усилий, описанию устройства тиражного парохода уделяется несколько страниц в романе. Здесь есть и тиражная ко-миссия, и счетоводы, и несгораемая касса, и труппа театра, и собственная столовая. С собой в поездку даже брали художника, которым весьма лов-ко притворился Бендер, а «салон первого класса был оборудован под вы-ставку денежных знаков и бон». Это была еще одна характерная приме-та времени: 1920-е гг. — время расцвета российской бонистики.
Действие романа «Золотой теленок» весьма красноречиво изображает то, что еще недавно допустимые способы взаимодействия с деньга-ми откровенно вступают в противоречие с реалиями эпохи. Это видно на примере изменения поведения Корейко. В 1930 г. читатель видит его подпольным миллионером с сознанием, измененным его богатствами. Он скуп и подозрителен. «Кутить» в его понимании –это потратить пять лишних рублей. Но при этом он носит с собой в портсигаре десять тысяч рублей в самых крупных купюрах того времени — банковых билетах образца 1922 г. достоинством 25 червонцев. Высокая покупательная способность этой «бумажки» отражена в романе: отмечается, что «если бы даже он сошел с ума и решился бы обнаружить хотя бы одну бумажку, ее все равно ни в одном кинематографе нельзя было разменять».
К концу романа выясняется, что даже имея миллионы, Бендер и Корейко не в состоянии их потратить. Бендер прикладывал всевозможные усилия, чтобы зажить на широкую ногу, но у него не выходило:
«Остап лежа вынул записную книжку и стал подсчитывать расходы со времени получения миллиона. На первой страничке была памятная запись:
Верблюд — 180 р.
Баран — 30 р.
Кумыс — 1 р. 75 коп.
_____________________
Итого 211 р. 75 к.
Дальнейшее было не лучше. Шуба, соус, железнодорожный билет, опять соус, опять билет, три чалмы, купленные на черный день, извозчики, ваза и всяческая чепуха. Если не считать пятидесяти тысяч Балаганова, которые не принесли ему счастья, миллион был на месте».
К концу романа деньги в жизни героев перестают играть решающую роль. Цель достигнута, каждый получил то, чего так желал. Однако добытые богатства не приносят счастья. Потому что мир вокруг неуловимо для самих героев изменился. Изменилось отношение к деньгам — люди, обладающие миллионами, пугали и настораживали, а не вызывали уважение.
Из всего вышесказанного можно сделать несколько выводов. Деньги в романах Ильфа и Петрова — это не только умелый сатирический инструмент в руках мастеров, но и фактически отдельные герои книги. Деньги — это то, за чем гоняются герои книги, как главные, так и второстепенные, и то, что постоянно мешает им достичь цели. Повествование построено вокруг добычи немыслимых богатств и возвращается к деньгам снова и снова в даже незначительных деталях.
На примере романов мы можем отследить роль денег в жизни людей на протяжении всего периода НЭПа. Мы видим, что эпохе «военного коммунизма» не удалось сместить акцент в массовом сознании с рыночных отношений на создание общего хозяйства. Как только появляется возможность, люди стремятся заработать как можно больше денег все-возможными доступными способами, зачастую даже нелегальными. Деньги, как и прежде, ассоциируются с сытой, спокойной, лучшей жизнью. Однако постепенная смена обстоятельств параллельно со сменой народного сознания, во многом благодаря приходу нового поколения, дает иную картину движения денег. Уже к концу эпохи НЭПа обстоятельства вокруг складывались так, что, даже обладая миллионами, человек мог не обладать благополучием. В результате мы получаем пример того, как внеэкономический фактор влияет на смену экономической парадигмы.
